Хоронили быстро и как-то слишком уж деловито. Опустили завернутые в брезент тела в вырытые не очень-то и глубоко могилы. Закидали землей, утрамбовали похлопыванием лопат холмики. Писарь накорябал что-то на дощечках, воткнул наклонно. Младший политрук из второй эскадрильи потерянно пробубнил несколько слов о том, что никогда не забудем тружеников войны, сложивших головы на фронте защиты социалистического отечества. Я стоял, слушал, баюкая забинтованное предплечье - ныло все больше и больше - и вспоминал, как рыжий Синицын заразительно смеялся всего несколько часов назад над каким-то плоским анекдотом. Прозвучала команда "По машинам" и все вокруг преувеличенно бодро заторопились, наверное, радуясь про себя, что это кто-то другой, а не они лежат завернутые в брезент под этими холмиками. Меня Елизарыч тоже потянул, усадил в покривившуюся кабину полуторки рядом с хмурым водилой, а сам полез в кузов, объясняя, что наверху мне одной рукой держаться будет сложно.
В конце мая мне в строгом соответствии с постановлением ГКО 929 от двадцатого ноября сорок первого года старшего лейтенанта присвоили. Дядя Витя сам прилетел и новые погоны вручил. Не успели отпраздновать в узком кругу - Леха Лохматенков опять, гад, нажрался - как через два дня приказ пришел. Старшего лейтенанта авиационно-технической службы Воскобойникову - догнала-таки жена меня в звании! - в Москву отзывают. Я-то обрадовался, подальше любимая от фашистских бомб будет, а Валюша плачет - не хочет со мной расставаться...
Крохобор начпрод БАО тоже удивил - вот откуда у него бутылка довоенного "Абрау-Дюрсо" взялась? Водка - тут никаких вопросов. Французский коньяк в небольших количествах - у армейской разведки, что в нашем расположении месяц назад стояла, на что-то сменял. Эти ухари всегда чего-нибудь интересное из рейдов на ту сторону фронта притаскивают. Но Советское шампанское от лучшего винодельческого совхоза страны? Сам, хрустя фольгой, вскрыл - пробка громко хлопнула, угодив в потолок - наполнил Валюшин с моим граненые стаканы и оставил бутылку на столе перед нами. А потом, на пару с Елизарычем тяпнув беленькой, громче всех "Горько" орал. И ничего не горькое - полусухое. Пьешь, пузырьки на языке и в горле щиплются, затем в нос газом шибает, но все равно очень вкусно. Когда целовались под довольные крики, то губы у моей Валеньки вообще сладкие-сладкие были. Как приклеился - не оторваться было...
Сел нормально, на последних каплях подрулил к своему капониру, заглушился, перегазовавшись, и, открыв фонарь, заполучил от любимой вместо поцелуя слезы. Шея у меня, видите ли, до крови растертая - при резких поворотах башки хэбэшным подворотничком натирается как грубой шкуркой. Ну, так, ежели головой не крутить на триста шестьдесят градусов, то можно от мессера очередь в верхнюю часть нижних конечностей моей ласточки заполучить. Одновременно понял, почему папа в шелковом шарфике любил летать. Надо теперь не забывать расстегивать верх гимнастерки перед полетом. Или лучше напрячь любимую, чтобы подворотнички из скользкого шелка мне подшивала? Все равно собиралась свадебное платье укорачивать...
- Сто сорок, - посмотрев на недовольно взлетевшие густые брови, показал язык и добавил: - Без одного кагэ, - тут же объяснил: - Так запоминать проще.