- Как самолет посадил в таком состоянии, совершенно не понятно, - резюмировал добрый доктор Айболит, - хоть что-нибудь помнишь?
- Борис Львович, как майор Коноваленко? - осмелился перебить командира.
Обратно к поселку рядом с аэродромом топать предстояло долго - в один день не уложимся. Сюда, к этой речушке нас вчера подкинул грузовик БАО, направленный инженером полка куда-то на дальний склад. Шли по пустынной лесной дороге практически молча, прислушиваясь к постепенно затихающим далеким разрывам и только изредка перебрасываясь ничего не значащими словами. Шли, а я вспоминал, как отец на днях ругался со своим другом дядей Витей, замом по боевой подготовке их истребительного полка. Майор Коноваленко, все время оглядываясь на закуток, где за почти прозрачной занавеской была моя кровать. Оглядывался и громким шепотом допытывался, почему нарком обороны Тимошенко двенадцатого числа издал приказ, запрещающий подлетать ближе десяти километров к госгранице. И к чему тогда вообще во всех газетах напечатали сообщение ТАСС от тринадцатого - не поддаваться на провокации? А отец своим уверенным голосом в очередной раз тихо объяснял, что все попытки оттянуть войну бессмысленны. Гитлер не просто так столько войск пригнал к границе. И даже Сталин иногда может ошибаться. Дядя Витя аж зашипел, утверждая, что так говорить и без свидетелей нельзя. Набулькал папе и себе еще водки, молча выпил, не чокаясь, и ушел.
- Манной кашки покушай, шоколадку пососи, но чтобы на аэродроме я тебя сегодня больше не видел.
Ну как это, не получится? Abgemacht!* Все будет тип-топ!
- Пока терпимо, - ответил он и даже нашел силы пошутить: - Только вот землю паршиво видно - "пассажир" мешает.