Как-то после бурных утех на моем широком топчане рассказала о своей жизни. Окончила школу в Горьком, пошла на авиазавод работать. Там занималась расконсервацией пушек и пулеметов, устанавливаемых на "Ишаки" и ЛАГГи. Выскочила замуж. Как самокритично отметила - сдуру. После неудачных родов - ребенок умер - муж настоял на разводе. Пока болела, он себе другую успел найти. Дома с пьющей матерью тоскливо, вот и подалась добровольцем в армию.
- Дурак! Утопить же мог, - отплевываясь от воды, недовольно крикнула Валентина.
Штурмовик, неожиданно выпустив шасси, резко пошел на снижение.
Пришлось покивать, обманывая друга. Кошмары после того налета девятки немецких пикировщиков на нашу полковую колонну мучить давно уже перестали. Особенно после сбитого над нашим аэродромом сержантом Пахомовым мессершмитта. Как будто расплатился с фашистами за весь пережитый ужас и частично за смерть рыжего Сереги-оружейника.
- Летать, - пожал плечами Борис, - благо тебе дано как немногим. Подполковник Воскобойников, несмотря на не очень хорошее здоровье после тяжелого ранения в Испании, мог. Кольку угораздило, как будто за штурвалом родился. И ты, Виктор, можешь. Не так, как этот мальчишка - у него летного таланта, что называется один на миллион - но все-таки... - помолчал немного, а потом разразился: - Сам же знаешь - десять-пятнадцать процентов летать не могут вообще. Подавляющему большинству требуется десятки, если не сотни часов налета, чтобы почувствовать машину в воздухе и начать получать от неба удовольствие. Ну и считанные единицы, кто всего за минуты способен принять характер нового аэроплана. Принять, подстроиться, может быть даже переломить и бить врага из самого невозможного положения на любой скорости. Одновременно адекватно оценивая обстановку вокруг. Оценивая и просчитывая ситуацию на несколько шагов вперед.