Я думаю, что атаман Езекия происходил или, по крайней мере, претендовал на происхождение из дома Давидова.
Именно в русле такой гипотезы написана «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана, в наши дни ее самым выдающимся носителем является Барт Эрман. Но, пожалуй, лучшее свое выражение она нашла в литературе: в «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова и в прекрасной новелле Ги де Мопассана, в которой постаревший прокуратор Иудеи Понтий Пилат, нежась спустя тридцать лет после казни Иисуса на закатном солнце, произносит: «Иисус? Не помню».
Восстание было вещью, безусловно наказуемой с точки зрения римлян — но не с точки зрения Торы.
Совершение Иисусом чудес было для христиан главным доказательством истинности его учения. Для Синедриона, возможно, то же самое было главным доказательством того, что он чародей, собирающийся прельстить Израиль и подлежащий за это немедленной казни. Чародеи были строго запрещены Торой. (Втор, 18, 10–12). Именно гоэсами, чародеями, называет Иосиф Флавий пророков «четвертой секты».
Но самое главное — праведники обвиняют Симона Волхва в том, что он сам называет себя богом и отождествляет себя с Христом.
Главной особенностью этой секты были постоянные, ежедневные крещения. Эльхасаиты всё время омывались в воде и крестили даже овощи, которые ели. Кельнский манихейский кодекс так и называет эту секту — «баптисты». Эльхасаиты/баптисты фанатически соблюдали закон Моисеев и имели жесткую, совершенно кумранскую иерархию, каравшую смертью за любое неповиновение старшим.