И до четырех ночи затем читал довольно убористый подчерк ренегата.
По тому, как блеснули глаза валькирии, а также с каким детско-восторженным, одновременно по-собачьи преданным взглядом она меня одарила, я понял – перегибы будут. А еще то, что нашел очередные проблемы на свою задницу, выделил ее, поднял над другими. Кнут и пряник, как не говори, метод действенный. И теперь мне не ее предательства надо бояться, а чтобы она из светлых «чуйств» не завалила ненароком.
Сам же к прицелу и стрелять, стрелять. Все просто, пока почти, как в тире, за исключением того, что если мишени до нас доберутся – кровью умоемся.
– То-то я думаю имя знакомое… Но, честно не предполагал тебя здесь встретить, иначе бы еще позавчера с тобой связался. Я на отдых намедни катался, как раз ты в больнице на форпосте отдыхал. С ребятами погуляли, рассказывали и много хорошего говорили. В общем, слушай сюда, – я прошел за ним в глубину складского помещения, за стеллажами и полками, забитыми всевозможными вещами, оказалась небольшая комната со столом, двумя офисными креслами и диваном в углу, – Присаживайся. Так вот. Обычно у меня цены следующие беру стрелковку, патроны и снарягу. Понятно, что втихую и не у всех. Цены на продажу на тридцать процентов выше, чем в «Хлое», закупочные на столько же ниже. Но, – поднял вверх тот указательный палец, – Для тебя, все как у Каштана. Это не только мой друг, но и партнер. Ты сюда как успел загреметь еще и штрафником?
Подозревал, что цифры, указанные в блокноте, являлись кодом. Иначе, зачем они там? Широта и долгота? Цемент не ребенок капитана Гранат. Как-то не вязалось, короче.
– Кваз-лев. Шу-ша? – я по слогам произнес каждое слово.