– Это ты чего такое исполнил, что он рожу скривил, словно лимонов нажрался? – с любопытством спросил подошедший Альбиков.
– Получилось? – с нарастающим интересом спросил Лукашин.
– За свободу без жидов и москалей? – не удержавшись, подъебнул я.
– Извини, совсем я что-то… раскис… – Голос сержанта значительно окреп, да и взгляд его больше не смотрел в «четвертое измерение», а был направлен четко на меня. – Я чего к тебе пришел: сегодня, в восемнадцать ноль-ноль, в Житомир пойдет автоколонна. Повезут часть архива республиканского отдела НКГБ и четырех пленных, в том числе твоего гауптмана. Начальство решило прихватить с колонной и тебя. Здесь, как видишь, довольно опасно, а на тебя у руководства определенные виды.
Сразу за дверью находился большой зал, в мирное время служащий накопителем перед посадкой. Сейчас здесь стояли койки и деревянные нары, на которых сидело и лежало почти двести человек. Почти у всех военных были голубые петлицы. В воздухе висел густой запах немытых человеческих тел и нестираных портянок. Петр, схватив меня за руку, решительно двинулся через этот лабиринт к боковому проходу, ловко маневрируя между отдыхающими военными.
Нам даже неловко опровергать эту явную ложь и хвастливую брехню.