– Так точно! – гаркнул Валуев. От его рыка в окнах мелко задрожали стекла. – Это Игорь Петрович Глейман, двадцать четвертого года рождения.
Я молча посмотрел на его обтянутую грязным белым халатом костлявую спину. Всего лишь восьмой день войны…
– Никогда вам, козлам поганым, нас не завоевать! – нависнув над Вондерером, сказал я. – Вы так и сгниете в своей сраной Гейропе, а турки и арабы вас похоронят. Канцлером у вас будет баба, и пидоры начнут регулярно проводить парады в центре Берлина!
Когда я очухался, вокруг меня говорили по-немецки.
– Для начала хочу уточнить один момент… Знаю, что твой отец полковник и что твоя фамилия Глейман…
Устав мотаться, я присел на край стола, даже не потрудившись стереть пыль со столешницы. Бездумно покачивая носком сапога, я вдруг снова, как три дня назад, валяясь на больничной койке в Ровно, задумался о влиянии моих действий на историю войны.