А полковник продолжал свой разговор с невидимым собеседником, — Товарищ старший лейтенант, приказываю вам направить в Готическую библиотеку наряд из двух бойцов. Надо отправить господина Керенского к месту его назначения.
Я кивнул головой. В этом саду я пору раз гулял, когда выпадал свободный час-полтора. Он был очень живописный, и находился всего в десяти-пятнадцати минутах от Смольного.
— Товарищ Сталин, — сказал я, — с генералом Деникиным мне очень хотелось бы поговорить по душам. Неоднозначный человек. А с Корниловым неплохо было бы побеседовать коллегам Николая Михайловича. Уж очень из его дел торчат британские уши. Да и Духонина бы неплохо заранее заменить кем-нибудь, кому можно было бы доверять. Например, Генерального штаба генерал-майором Новицким Федором Федоровичем, командующим 82-й пехотной дивизии. А Духонин — хороший штабник, я думаю, что в Петрограде для него найдется работа.
Последнее что запомнил фрегаттен-капитан Венд, было действие, которое он воспринял как жестокую пытку и, одновременно, изощренное издевательство. Один из русских, поболтав над ухом отстегнутой с пояса фляжкой, резким движением запрокинул Курту голову, и зажав ему пальцами нос, влил в его глотку не менее полстакана настоящего жидкого огня, ничуть не похожего по вкусу на германский шнапс. Конечно, что русскому здорово (разведенный спирт, настоянный на горьком стручковом перце), то немцу не совсем. Через три минуты алкогольная «анестезия» подействовала, и немец захрапел, свернувшись калачиком на дне лодки.
— Э-э… — только и смог произнести Бонч-Бруевич.
В ответ слышу приглушенный смешок, и голос командира, — Товарищ Слон, уходите на запасной, район, к Путиловскому. Повторяю, уходите к Путиловскому, там вас встретят. И удачи вам! Конец связи.