В кабинет вошел заросший клочковатой рыжей бородой Михаил Романов, не понимающий еще — то ли он гость, то ли особо ценный пленник. Было видно, что этот человек свое уже отбоялся, и уже готов ко всему самому худшему.
— Поговорите, — пожал я плечами, — почему бы и нет. Может все таки сагитируете его за советскую власть, а то, как я вижу, господин адмирал пока еще сомневается.
Когда подтянутый вежливый лейтенант сообщил мне, что со мной хочет увидеться контр-адмирал Ларионов, я был в большой каюте, которую командир «Кузнецова» капитан 1-го ранга Антон Иванович Андреев любезно отвел переведенным сюда со «Смольного» журналистам. Авиагруппа «Адмирала Кузнецова» была примерно втрое меньше, чем рассчитывали, так что в его недрах свободных помещений хватало.
— Как говорят верующие — с Богом! — сказал, улыбнувшись Сталин, и красным карандашом написал на первой полосе, — «в печать», — после чего поставил свою подпись.
— Это что за прекрасное дитя? — шутливо заявил он, оглаживая усы, — Товарищ Тамбовцев, признайтесь, в будущем наука достигла таких небесных высот, что вы сумели пронести сюда эту прекрасную пэри в своем кармане?
— А какая теперь будет власть в России? — спросила неугомонная Ирочка.