И тут подоспел Мансур. В полутьме он казался еще огромней.
– Ну хватит! – скривившись, как от боли, попросил Ион.
– Горячий душ! – тут же принялся мечтать Сомик. – Нормальная еда на нормальной посуде. Постелька чистая, мягкая, которая под тобой не подпрыгивает. И тишина!.. Ничего в ушах не гудит и не взревывает…
– А может, зря шухер поднимаем? – проговорил вдруг Двуха. – Как-то это все… странновато. Сам посуди, Олег. Есть некто Иван Иваныч Ломовой. Ну, имеет недвижимость кое-какую, которую светить не хочет. Ну, крутят холопы его темные делишки всякие. И что же ты думаешь, этот Ломовой ваш будет мочить всякого, кто его белье на публику тряханет, а? Да про него, про Ивана Иваныча этого, в Сети столько гадостей понаписано – и ничего. Никого он вроде бы раньше не убивал за подобное.
– В порядке! – преувеличенно бодро откликнулся Антон, не без труда поднимаясь на ноги.
Спустя пять минут Севка начал томиться, а спустя еще десять – изнывать. А тут еще и Витькин телефон, оставленный на столе, принялся надрываться. Через пятнадцать минут, растянувшихся в мучительную вечность, Севка все-таки не выдержал и ответил на звонок.