Хотя у круглолицего целителя и силы то было, на мизинец. По сравнению с силой аида, что легкий сквозняк против шторма. Но избрав путь, дар нельзя было развернуть в другую сторону. Став темным, Ран Лавьер уже не мог исцелять, как и те, кто носили белые одежды, не могли отнять жизнь.
— Подождите! — Оникс вскочила в лодку, перепрыгнув с берега, отчего та зашаталась, поднимая волну.
— Не дергайся, — сказал он, плотнее укутывая ее в плащ и прижимая к своей груди. Оникс затихла. Спорить с аидом было бессмысленно, к тому же у нее так замерзли руки держать поводья, что спрятать их под плащ было в радость. Девушка не задумывалась над мотивами его поступков. Зачем? Понять их она не могла.
Но аид и так чувствовал запах цветка. Он вдохнул сильнее и нахмурился. Запах отличался. Этот цветок пах совсем не так, как у Оникс, слишком сладко, почти приторно, без привычной горчинки. Удивительно, но этот запах ему не нравился.
Лавьер стоял за ее спиной, его руки легли на бедра девушки, медленно потянули юбку ее платья, обнажая ноги. Теплые ладони прикоснулись к обнаженной коже. Оникс сжала перила так, что побелели костяшки пальцев. Она боялась даже голову повернуть, чтобы посмотреть на него и не могла поверить, что он делает это. Гладит ей бедра, мягко трогает пальцами, прикасается… Скользит ладонью, ласкает ее, поднимаясь все выше. Прямо здесь, на этом балконе, за которым стоят люди, и кнут обвивает тело Инты, оставляя на коже девушки кровавые борозды.
И даже не удивилась, когда открылась дверь кельи, впуская мужчину. Лавьер схватил ее за волосы, дернул, заставляя откинуть голову.