Девушка не ответила, отвернулась и тронула поводья, проезжая мимо него. Лавьер поехал следом, рассматривая ее спину и в который уже раз за эти дни прокручивая в голове то чувство, которое он испытал, когда искал ее в горящем доме. И со злостью сжимал зубы, вытравливая его из себя.
Оникс стояла посреди улицы и смотрела на небо, где загорались первые звезды.
— Оставь меня в покое, — прошептала она, — пожалуйста, уйди.
Он разжал руки, отпуская ее, и девушка торопливо встала с кровати, ушла в маленькую комнатку, смежную со спальней. Вода в кадушке была холодной, но Оникс привыкла к таким омовениям. Она торопливо брызгала в лицо и на тело, прогоняя остатки сна.
Молчаливый Ар на ходу подобрал тушку, даже не замедлив движения своей лошади.
Аид целовал ее губы, шею, грудь, облизывал такое желанное, такое необходимое ему тело раяны, чувствуя дрожь нетерпения, желание, граничащее с болью. Она стала его наваждением, его необходимостью… Зависимостью. Он резко поднял голову, оперся руками о стол, пытаясь успокоиться. Посмотрел на Оникс. В синих глазах дурман и ни капли сознания. Он знал, что сейчас она будет стонать под ним даже, если ей будет отвратительно и больно. Будет просить входить сильнее, глубже, будет выкрикивать его имя и просить не останавливаться.