А я готовился, подробности велел разузнать об этих чертовых ссудных кассах. К князю Кекуатову скаута гонял. Хотел «убить» финансовую консультантшу известием, что в украшенную пеликанами сберкнижку все равно позволят вписать не более трехсот рублей. Притом что за один раз на счет можно положить не более червонца. Смехотворные, при моих-то оборотах, суммы. А не десятки тысяч, как она наверняка планировала.
Юрий Петрович Пелино в бумагах числился представителем Минфина, но занимался почему-то надзором за тюрьмами, пересыльными острогами и каторгами. А еще интригами против тобольского губернатора Александра Ивановича Деспот-Зеновича. Что-то они там все поделить не могли…
– Заработать? – вскинул брови Пятов и засмеялся, не заметив, как вновь меня перебил. Ну вот кто его воспитывал?!
В протоках да старицах, заросших тальником и камышами, – раздолье для уток. Туземные инородцы на них, как мне рассказывали, даже порох не тратят – сетями, словно рыбу, ловят. Говорят, осенью по улицам селения, будто снег в метель, утячий пух летает. Что-то наверняка и собирают, на подушки да перины. На рынках в Томске этого добра хватает. На соломе даже последние бедняки не спят.
– Беги уже, – вяло дернул я рукой. – У тебя наверняка еще много дел…
– О! – выдохнула мадемуазель Якобсон. И все-таки не удержалась от «шпильки»: – А я уж было решила, что вы влюблены в меня. Вы так смотрите…