А вот о том, что сюрпризов будет два, – об этом он не ведал.
– Михайлович, – словно зачарованный, подсказал Карбышев.
Прелесть небольших населенных пунктов – все близко. Три минуты быстрой ходьбы – и я на крыльце заставы, где меня уже встречал урядник.
– Не, – испугалась тетка. – Пертезиев у нас нет. Мы с бабами жаловаться тебе, родимый, будем. Совсем нас со свету сжить хочет. Вздохнуть не дает. Как нормы повысить, так он тут как тут. А жалованье чеками дает! И что нам теперь? Чем мужиков наших кормить? Муки в лавке нет, масла постного нет. Одна водка проклятая! Старожилы вон кажный день лосятину возют, так и то за чеки не отдают…
– Дмитрий Иванович, дорогой мой, – решительно перебил я осторожничающего купца. – Это не слухи! Государев Манифест во всех газетах печатали. И я сходные известия из Петербурга получил. Цесаревич назначен наместником Западной Сибири и пребывать изъявил желание в Томске. Поверьте, господин Тецков. Это совершеннейшая правда!
Славно было бы отправить сюда Варежку, а неделю спустя вдумчиво изучить отчет – кто, сколько и куда дел. А потом выписать приказ на арест и препровождение в тюремный замок. Только – фигвам, индейская национальная изба, как говаривал коренной житель деревни Простоквашино охотничий пес Шарик. Понятия не имею, где именно скрывается господин Пестянов, да и приказы мои больше силы никакой не имеют. Благо хоть я все еще владелец половины, так сказать, акций «Томскуголь». И по уставу нашего с Петром Даниловичем товарищества на вере имею право «проводить ревизии лично или перепоручать сие назначенным людям». И раз бывший губернатор Герман Густавович Лерхе теперь в неизвестном любопытным жандармам месте, значит, придется назначать людя́, едрешкин корень!