Бумажный пакет в руках огромного купца жалобно хрустнул, и на свет явился красиво оформленный лист, похожий на классическую грамоту «Победитель соцсоревнования».
Удивительная земля. Потрясающее время. Мало того что все старожильские семьи друг друга знают, так еще и все события каким-то невероятным образом оказываются связанными. Грубо говоря, в Барнауле Фрезе чихнет – из Тюмени «здрав будь» крикнут. Вот поехали по селам и весям сборщики недоимок, чтобы перед новым наместником выслужиться, и нарвались в Сузунском заводе с прямым неповиновением горнозаводской общины. Мастеровые медеплавильного завода и приписанные к крестьянам последним манифестом царя работные люди вооружились кто чем – от ружей до вил – и выгнали из поселения чиновников. Еще и сопровождавших барнаульцев чинам горной стражи морды лица поправили. Кому на одну сторону, кому на другую.
– Э… Ваше превосходительство. Прошу прощения, но в списке лиц, подлежащих аресту, есть и Ириней Михайлович.
Господи! Да что случилось-то? Я всегда считал, что имеет значение только случившееся событие. История в той жизни никогда меня не привлекала, легенды о КПСС и то с грехом пополам сдал. Что уж говорить о датах смерти монархов, правивших империей в девятнадцатом веке. Имена, слава Богу, знакомые – и то ладно! Тут даже та самая приснопамятная книжонка о судьбе несостоявшегося тринадцатого всероссийского самодержца – за божественное откровение! Но ведь и в ней о фактах смерти отца несчастного царевича Николая – ни слова. Как, когда? Никакого понятия!
– Скажите, Герман Густавович… Не создавалось ли у вас… – инженер, заглянул мне в глаза и тут же отвернулся, – кхе-кхе… Мне кажется, наш Евгений Яковлевич – какой-то… социалист.