Она сидела перед ними, и им казалось, будто они разговаривают с серой, дрожащей заблудившейся молью. Голос ее доносился откуда-то издалека, из недр старости и увядания, из-под праха засушенных цветов и давным-давно умерших бабочек.
За ней следовала миссис Эльмира Браун, смеясь и плача.
— Простите меня, — сказал он наконец. — Ради бога, простите.
— Неужели она испортилась… Этого просто не может быть, — прошептал потрясенный Дуглас.
— Вот и твой дом, Франсина. Спокойной ночи!
Большая рука опустилась с высоты и подняла его в воздух. Покачиваясь на нетвердых ногах между отцом и Томом, исцарапанный, встрепанный, все еще ошарашенный, Дуглас осторожно потрогал свои локти — они были как чужие — и с удовлетворением облизнул разбитую губу. Потом взглянул на отца и на Тома.