— Дугу нынче летом уж очень не везет, — сказал он. — Прямо все шишки на него валятся.
Они стояли на краю оврага, который делил город надвое. Позади остались освещенные дома и музыка, впереди — провал, сырость, светлячки и тьма.
Дуглас подкрался к окну и заглянул внутрь; в темноте смутно виднелись две гориллы — одна застыла неподвижно с восковой красавицей на руках, другая стояла посреди комнаты и слегка покачивалась.
Часы на здании суда пробили семь раз. Отзвучало и замерло эхо.
И этим сном окончилось лето тысяча девятьсот двадцать восьмого года.
На его бесчувственную руку, точно горячий пепел сигареты, упала муха, зажужжала обжегшись и улетела.