Он шел, опьяненный, со своей тяжелой ношей, а за ним плыли пчелы, и запах дикого винограда, и ослепительное лето; на пальцах вспухали блаженные мозоли, руки онемели, и он спотыкался, так что отец даже схватил его за плечо.
Ничего там нет, думала она, держась за сердце. Ничего. Дура я! Зачем было вспоминать эту сказку? До чего глупо! И что мне теперь делать?
— Спасибо, мистер Сэндерсон! — Дуглас кинулся прочь из лавки.
— Когда мы читали по вечерам с фонариками под одеялом, нам попало, да? Ну вот, а если тут будет стоять банка со светлячками, все подумают, что это просто коллекция.
Что-то зашуршало, и Дуглас, не оборачиваясь, понял, что позади уже никого нет.
Дуглас долго сидел на краю оврага и плакал. Наконец высморкался. Поглядел на брата.