— Приказ Воронину, — обернувшись, велел я радисту, что стоял рядом с переносной радиостанцией. — Начать операцию.
Вверх взлетела сигнальная ракета, это был приказ сапёрам и всем кто остался на том берегу срочно прибираться на этот берег, мы уходим и подрываем мост. С нашего берега обеспечивали прикрытие отхода бойцов Путятина часть танков и две зенитки, остальные вместе с артиллеристами ушли на окраину города. Я не слышал, но гаубица в этот момент должна выпускать снаряд за снарядом по железнодорожной станции в надежде, что будет удачное попадание, например, в склад боеприпасов.
По плану диверсанты Путянина с мотоциклистами вырезают посты охраны складов, при возможности бесшумно, чему я сомневался что у них получится, опыта маловато. Потом бойцы должны подать сигнал ракетой, а мы докончить разгром оккупантов у комендатуры. Вот и весь план. По всем признакам он выполнялся нормально, однако столь внезапная встреча выбила меня из колеи.
Заметив, как на крыльцо вышел наш больной лётчик, поддерживаемый сбоку бабкой Глафирой, я заторопился к ним, прижимая приклад винтовки к бедру, а то ремень всё скользит на плече.
Посмотрев на часы, я отошёл в сторону, а бойцы взяли немцев на прицел, напряжённо ожидая принятия решений. Через три минуты тридцать два солдата и офицера приняли решение пули в ногу, трое, отказались.
— Не проще ординарца попросить? — спросил подошедший Малкин.