Испуганный монашек в замаранной рясе подвел барону лошадь.
Мальчик скрылся за дверью и скоро, пятясь задом, вернулся, волоча по полу деревянную лохань с водой. Потом сбегал еще раз за дверь и притащил пустую лохань и ковшик.
— Три раза за ночь молился, — сказал он. — Чего же еще?
Румата встрепенулся и вытащил из ножен мечи. Клинки были зазубрены, но чисты. Он помнил, что рубился с кем-то, но с кем? И чем все кончилось?..
— Никак, поп? — сказал штурмовик с заплывшим глазом. — Эй, поп, хошь в лоб?
Мимо, уставив пики, тяжко проскакали всадники — в погоню. В лице дона Рэбы что-то изменилось.