— Как вы просили… — Секретарша поставила поднос перед Крулем, тот поманил дамочку пальцем.
Иван закрыл глаза и снова открыл. Всего — секунда, один миг. Но за окном была темнота, дверь в комнату — открыта, на пороге маячил темный силуэт, «умиротворитель» Ивана внимательно рассматривал этот силуэт, а указательный палец уверенно выбирал люфт спускового крючка.
— А если бы и спросил, тебе бы не ответили. Об этом не любят распространяться ни наши, ни ваши… Если кто из наших узнает, из оперов и внутренней охраны, исповедуют беднягу, отпускают грехи и без очереди в рай. Вот почему я тоже не тороплюсь на тот свет. Незачем Дьяволу все знать… Пусть даже пока.
— Именно это вы сказали. Именно. И по поводу Акта Клеменса — Гедлиберга… Запретить? Чтобы не могли они писать на стенах «Дьявол не врет!», чтобы не могли заключить договор, как вы тонко выразились, на щадящее обслуживание. Тут я вас правильно понял?
— Из этого следует, — сказал Круль, — что бар трогать не хотели. Тебя не интересует — почему?
Фома захрипел, ветер со свистом занес в помещение еще несколько пригоршней снега. Хлопья упали в темно-красную лужу и растаяли.