Иван оглянулся на дверь, снова посмотрел на четки. У Фомы не было четок. Никогда. Операм не стоит занимать свои руки ничем посторонним. Да и все свои молитвы любой из Конюшни может пересчитать и без четок. Ничего больше положенного и необходимого.
— А вот теперь — явный перебор, — заметил Круль и покачал головой. — Нет, нужно и меру знать. Развлечение развлечением, но что на счет пленных?
Теперь уже несколько голосов нестройно подтвердили, что да, согласны.
До плеча Ивана ефрейтор так и не дотронулся, рука промахнулась, отчего-то пошла вдруг в сторону и вниз. В кисти вдруг вспыхнула боль, заставив беднягу застонать.
Иван перекрестился. Ему показалось, что запах серы вытеснил из кабины весь воздух и что дышать больше нечем.
Книжные стеллажи занимали три стены небольшой комнаты, у четвертой, возле окна, стоял диван, на котором отец Серафим чаще всего и ночевал. Ходили слухи, что спит он два-три часа в сутки, не больше.