– Да ладно тебе, Игорь, хорош злобствовать! Жалко парня, пропадет ни за грош.
Когда Виктор полез в кабину за парашютом, он сильно удивился. Коллиматорного прицела не было, пол был усыпан битым стеклом, всюду зияли пробоины. Только в козырьке фонаря было четыре дырки, приборная панель тоже белела рваным металлом, часть приборов оказалась разбита. Он хотел снять часы, но они оказались продырявлены пулей, пришлось забрать только парашют. Только сейчас, глядя на исковерканную пулями кабину, он понял, что остался жить только благодаря чуду. Смерть прошла буквально в волоске.
– У меня тут мысль интересная возникла, по итогам этого боя. Интересная штука может получиться. Но это все потом. Все свободны.
– Гнедая-то совсем оплошала, – сказал Виктор, – как бы не околела.
Вражеские самолеты не заставили себя долго ждать. Едва они подошли к линии фронта, как в стороне показалась четверка «мессеров». Они некоторое время шли параллельным курсом, плавно набирая высоту. Виктор тоже начал постепенно подниматься вверх, отдавать преимущество врагам он не собирался.
Пыль над степью стояла столбом. Серая, мелкая, противная, с запахом полыни и слез. Она поднималась вдоль нечастых дорог, под копытами овец и свиней, лошадей, коров, под телегами беженцев, под стоптанными ботинками красноармейцев, колесами грузовиков и штабных автобусов. Огромное пространство между Волгой и Доном покрылось пылью. Людское море по тонким линиям рек-дорог пылило, растекаясь, уходя от страшного врага.