– Команду… меня четыре «мессера» гоняли. Какой отход? Если бы я прямо полетел – расстреляли бы через минуту. Хоть бы помог кто! Вы собрались и полетели, а меня четверо прессуют. Насилу облаками ушел…
Вылетели под командованием Хашимова, пятеркой – больше в эскадрилье исправных самолетов не оказалось. Несмотря на то что истребители в полку были новые, недавно полученные с завода, поломки следовали одна за другой, техники не успевали устранять неисправности, да и запчастей был ощутимый дефицит. В итоге после недели полетов полк мог поднять в небо не более десятка машин.
В комнату они ввалились минут через пять, ошалевшие, с покрасневшими от поцелуев губами. Не сговариваясь, спешно оделись и пошли на улицу. За окном давно уже было темно, периодически срывался редкий мелкий снег, а они все гуляли вдвоем по нечищеным заснеженным тротуарам, целуясь и разговаривая.
– Сейчас, – хрипло сказал он сам себе, – сейчас. Еще, наверное, метр… или два.
– Это я знаю, – покосился Шубин на молчаливо сидящую в углу Галку, – дальше что было?
Пришлось снова лететь, теперь на чужом самолете, прикрывать наши войска. Виктору достался истребитель Матвеева – сержанта из их эскадрильи. И тут он, что называется, почувствовал разницу… Внешне два одинаковых самолета, его и матвеевский, изготовленные на одном и том же заводе, одной и той же серии. Но если к своему истребителю Виктор никаких нареканий не имел, то матвеевская «семнашка» показалась ему тяжелым гробом. Истребитель был очень инертным, медленно разгонялся, и в полете его почему-то все время вело влево. Весь вылет Виктор боролся с норовистым самолетом, пытаясь привыкнуть к его поведению. Хорошо еще, что встреченная во время патрулирования четверка «мессеров» в бой не полезла. А иначе неизвестно, чем бы все это могло кончиться.