– Ах ты, сука, – выстрел хлопнул резко и зло. Пуля попала немцу прямо между глаз, он нелепо взмахнул руками и завалился на спину, забился на земле, нелепо вздрыгивая ногами.
– А куда Тома подевалась? – чтобы хоть как-то поддержать беседу, спросил Виктор.
– Чего? – удивился тот. – Что еще за трафарет? Зачем?
– Полетим скоро, – сказал он. – Саблин, пойдешь во второй паре с Кузнецовым. Будем бомбардировщики прикрывать.
Наконец она закончила свою работу, но вместо его объятий уселась на краю кровати, требовательно заглянула в глаза.
– Так я это… – наступила пауза, – товарищ лейтенант… Простите меня. Я больше не буду. – Виктор вдруг услышал, что его ведомый плачет. – Я не хотел. Простите. Честное комсомольское… он близко вдруг, я стрельнул и попал. Я не хотел так, а он загорелся, я дым видел… я погнался… я виноват. – Рябченко говорил непонятно, взахлеб, глотая слова, и Виктор понимал едва половину.