— Вот и думай, — сердито сказал Румата и пошел дальше.
— У меня зуб со свистом, — ответил Пашка.
— Да, сожгли. А сказано это про нас. Я здесь пятнадцать лет. Я, голубчик, уж и сны про Землю видеть перестал. Как-то, роясь в бумагах, нашел фотографию одной женщины и долго не мог сообразить, кто же она такая. Иногда я вдруг со страхом осознаю, что я уже давно не сотрудник Института, я экспонат музея этого Института, генеральный судья торговой феодальной республики, и есть в музее зал, куда меня следует поместить. Вот что самое страшное — войти в роль. В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром. И все вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинешенек — до Земли тысяча лет и тысяча парсеков. — Дон Кондор помолчал, гладя колени. — Вот так-то, Антон, — сказал он твердеющим голосом. — Останемся коммунарами.
— Румата, из рода Румат Эсторских. Благородный дворянин до двадцать второго предка.
— Ой-ей-ей-ей!.. — завопил брат Аба. Толстое лицо его исказилось от боли.
— Все обошлось превосходно, как вы думаете, дон Рэба?