И кстати, так и не придумал, что сказать Маше.
Они жили в старом доме, где лестницы болели ревматизмом, а межэтажные перекрытия изгрыз кариес. (это важно).
Я бы честно показал область мочевого пузыря. Один дядька, тренер по айкидо, объяснял, что центр меня именно там. Но таксист на свежем воздухе стал прозорлив, как психоаналитик. Он понял недосказанное, что Люсю интересует середина Каунаса, прекрасного города множества мостов, пугливых как олени таксистов, пространственно-временных кренделей и заповедной ненависти к указателям направлений.
Маша орала очень громко. Ей показалось, что от лопаток до попы в ней теперь пауза. Я орал потому, что генерал-майор семьи должен орать. Если начальство не орёт, добру нипочём не победить. Ляля тоже орала, чтоб помнили, кто тут самая несчастная. Всё вместе это называлось «поиграть перед сном в спокойные игры».
Всё красное и бордовое мы назначали быть кетчупом. Желтое и белое — майонезом. До сих пор не понимаю, как из одних химикалий получались два таких разных на вид говна. Ну да я же там не алхимиком служил.
— Я выйду в начале, буду бить в треугольник, как будто это куранты. Правда здорово придумала?