– Ну во-первых, насчет повесить ты не совсем права, – усмехнулся царь, вспомнив обстоятельства прибытия пиратской шхуны в Петербург. – Иногда вокруг, как назло, ну совсем нет ничего подходящего. Однако назначение этого устройства скорее внешнеполитическое. Кто живет на втором этаже восточного крыла Зимнего дворца, ты знаешь?
Царь хорошо помнил свои первые уроки верховой езды и вынужден был признать, что у Лены сейчас получается куда лучше, чем у него тогда. Интересно почему?
– Отвечаю по порядку. Кузнеца я действительно вызвал, но всего лишь на учебу. Пусть сначала хоть по складам читать научится, а уж тогда и буду думать, к чему полезному его приспособить можно. Далее. Если я только собираюсь совершить ошибку, результатом которой может стать богохульство, то вы, владыко, – архиепископ напрягся, – ее давно уже совершили, и по самые уши в том самом богохульстве пребываете. Ведь Господь не дал человеку не только крыльев, но и колес! Которые еще хуже, так как аналогов у сотворенных существ вообще не имеют. И как же у вас смелости-то хватило в карете ездить? Или, коли сейчас зима, в санях? Раз Господь не снабдил человека полозьями, так, по-вашему, теперь надлежит уцепиться за конец хвоста лошади и волочиться за ней на брюхе?
Утро следующего дня началось с визита капитана Эдвардса в компании Меньшикова – кораблестроителя, причем вовсе не родственника покойного светлейшего князя. Кроме того, Гаврила Авдеевич свободно говорил по-английски, чем пока не мог похвастаться император. Впрочем, он уже начал помаленьку ликвидировать свою малограмотность в данном вопросе, но успехи пока еще оставались довольно скромными. Эдвардс, принятый в русский флот в специально для такого случая изобретенном чине капитан-консультанта с окладом семьдесят рублей в месяц, начал учить русский, но пока совсем без переводчика император с бывшим пиратом обойтись не могли.
Рабочий день копировальщика длился девять часов с двумя двухчасовыми перерывами, во время которых ему предписывалось не только поесть, но и обязательно погулять на улице.