– Сделаем, государь, – чуть наклонил голову здоровяк. Нормального поклона у него не получилось, ибо шеи, считай, вовсе не было – голова росла прямо из туловища. – Учить-то как – со всей силы али с бережением?
Вообще-то молодой император пришел к такому решению не сразу. Ведь как было бы хорошо – засадить бригаду дармоедов за сочинение дикой прорвы необъятных по объему, противоречащих как друг другу, так и здравому смыслу законов, а самому тихо радоваться, глядя на их самоотверженный труд. И как только понадобится что-то сделать – ну типа посадить кого-нибудь или ввести какое-нибудь новое ограничение, по своему идиотизму превосходящее все предыдущие, вместе взятые, то нужно будет просто призвать пред светлые очи ту самую бригаду. И повелеть: «А ну-ка, господа, быстренько и юридически безупречно обоснуйте мне то-то и то-то».
– Мне тоже нравятся косые паруса, – вступил в дискуссию император, – и я, побывав на «Марии», тоже считаю, что надо строить новый корабль, причем больших размеров.
Отчаяние, испытанное им в первый день, когда он понял, куда попал и что этому предшествовало, прошло быстро. Чуть дольше продержалась обида, что он в общем-то страдает за чужие грехи. Ведь Яков почти ничего не помнил из того, что, если верить написанному им самим для себя же письму, способствовало его появлению где-то между ордовикским и силурийским периодами. Кроме того, обстановка требовала не заниматься душевными переживаниями, а как можно быстрее сделать все необходимое для длительного и относительно комфортного существования здесь.
– Друга своего сердечного навестить не желаешь? – поинтересовался император. – А то ведь небось соскучилась за столько-то лет. Я вот к нему в гости собираюсь съездить, ты уж составь мне компанию.
И, наконец, данное средство передвижения правильнее было бы назвать не кибиткой, а кабриолетом, потому как его верх был складывающимся. Или даже лимузином, ибо салон отделялся от места кучера застекленной перегородкой.