Я не стал больше ждать. И спрашивать ничего больше не стал – и так ясно, что судили и приговорили к смерти меня прямо тут, у дверей заведения госпожи Бутковской. Щелкнул взводимый боек, и я тут же нажал на курок. Промахнуться не боялся. Не с двух же метров.
Александр вставил в рот мундштук папиросы и тут же под осуждающим взглядом жены выдернул. Потом только кивнул.
– Вы полагаете, что-то может измениться, господин председатель, ежели вам станет известна моя резолюция?
– Корабль, который перевозит мины, разве не так именуется, ваше императорское высочество?
Оказалось, деньги Василий прислал не все. Это уже брат на словах передал. Говорил, что нынешним летом едва ли не по всей Монголии шкурки сурка скупали. Приказчики в таких местах побывали, где прежде белого человека вообще ни разу не видели. И столько набрали, что тюки через бомы две недели перетаскивали. На счастье, их всего два труднопроходимых осталось. Остальные подполковник Суходольский уже укротил.
Я понимаю, что и сам не идеальный. Что бывают у меня приступы ярости и трудно мотивированной агрессии. Но так же нельзя! Сидит, едрешкин корень, этакий божий одуванчик в засаленном мундирчике и тряпичных нарукавниках, смотрит на меня блеклыми, бывшими когда-то давным-давно голубыми, глазками и на любое мое предложение вещает: «Никак не возможно, ваше превосходительство». И номера инструкций, гад, по памяти цитирует. А быть может, и изобретает на ходу – поди теперь проверь!