Царевич легко закинул увесистый портфель в карету, а тубу отдал Артемке.
Графа Строганова было трудно не узнать. Высокий, прямой как жердь, седой насупленный старик в генеральском мундире. Он него веяло таким аристократизмом, такой привычкой властвовать, что, хотел он того или нет, вокруг его стула образовалось свободное, никем не занимаемое пространство.
Другие, успевшие заразиться французскими идеями свободы, равенства и братства, охотно поддержали бы русских братьев по революции, но не хватало знаний. Ссыльные дворяне в отличие от них имели навыки руководства и организации, а часть – вообще были профессиональными военными.
Я думал, на этом чудачества доморощенных революционеров и закончатся, но нет. На последней, пятой лекции, куда меня за каким-то дьяволом принесло, эти неуемные нигилисты устроили самый настоящий флеш-моб. И организатором всего этого непотребства совершенно неожиданно стал самый, как мне казалось, здравомыслящий человек из потанинского кружка – Евгений Яковлевич Колосов.
– …что вы, господин Потанин, ходатайствовали о дозволении проведения в Томске лекций… гм… – Третьей карточкой на столе была та, что посвящалась иркутскому мещанину Серафиму Серафимовичу Шашкову. Сын священнослужителя. Начинал учиться в семинарии, потом отправился постигать науки в столичный университет. В 1863 году вернулся в Сибирь. Организовал частную школу, но не сошелся во мнениях с красноярским губернским директором училищ, и учебное заведение было закрыто. – Господина Шашкова. Верно?
У меня даже ладони вспотели, едва я осознал открывающиеся перспективы! Железо Кузнецкого округа. Медь, асбест, графит – Бийского. Да что это я! Теперь можно совершенно легально затевать разработку гигантского Асгад-озерного серебра. Вот закончит Суходольский Чуйские бомы взрывать – и сразу… И рудники в Мундыбаше. Там такая богатая руда, что Чайковский плакать от счастья будет! В чугун ее прямо там переплавлять и по Томи сюда сплавлять. Там, к югу от Кузнецка, и угля полно!