Особенно порадовал перечень профессий мужчин первой волны орды. Два десятка врачей, тринадцать инженеров, два гидролога, более двухсот – это из примерно тысячи – люди, знакомые с промышленным производством. Как мы и предполагали, большинство, шестьсот семьдесят семей, намеревались заняться сельским хозяйством. Карл Васильевич рекомендовал изыскать возможность расселения голштинцев компактными группами с образованием деревень с преимущественно датским населением. Возможно, с теми, кто не поместится в предоставляемые казаками усадьбы, так и придется поступить.
Я вчитывался в тексты – записи произнесенных на перекрестках речей – и понять не мог. Ну убили, ну победил Север! Ну декларировали отмену рабства. Нам-то что? У нас негров даже в клетках вроде тех, в которых африканцы сидят в Берлинском зоопарке, не видели. Для большинства сибиряков слон и негр – это что-то из разряда бабкиных сказок или баек перехожего странника, развлекающего хозяев за еду. Освободили там кого-то, не освободили, признали негров за людей, не признали, убили господина Линкольна или сам богу душу отдал – все едино. Тем более что уж я-то точно знал, что эта их хваленая отмена прямого рабовладения никакого отношения к настоящему равенству рас в США не имеет. И сто лет спустя, в шестидесятых годах двадцатого века, по южным штатам преспокойно ехали автобусы, в которых негры не имели права входить через переднюю дверь или занимать места в передней части салона. Я уж не говорю про раздельные – составленные из одних черных или одних белых – подразделения во время Великой войны. Это мне еще отец-фронтовик рассказывал…
Еще я попросил Дионисия Михайловича составить инструкцию для докторов, которые станут осматривать датских переселенцев. Новенькую томскую пересыльную тюрьму уже временно переименовали в «карантинный лагерь».
Александру. Для него нужно тщательно слова подбирать. Никаких компромиссов, никаких серых цветов. Пока еще для этого великого князя есть только черное и белое. Любой нюанс, любая оговорка послужит причиной, чтобы Александр, вместо того чтобы помочь, примет сторону ретроградов. Хотя, честно говоря, до этого случая младший брат цесаревича неизменно выказывал мне свое особое расположение.
– Это нужно Иринея Михайловича дожидаться. С его-то талантами…
От Томска до завода – сто семьдесят километров. Триста сорок верст рельс. Семьсот с хвостиком тысяч пудов железа. Всего-навсего… Интересно, каким образом Павел Григорьевич намерен притащить столько в Сибирь? Но раз не писал о еще даже не начавшем строиться заводе в Тундальской – какой-то план у него имеется. Хотелось бы так думать.