Тут позволю себе еще одно отступление, раз уж речь о медицине зашла.
Да у меня в этот момент словно кто-то злокозненный все нужные слова из памяти стер. А Герман с тех пор, как я чуть ли не сбежал из Аничкова дворца, вообще отказывался как-либо проявляться.
Нужно признать, мне попросту повезло, что Пестянов приехал до того, как генерал-губернатор изобрел новый способ давления на меня. Потому как именно Ириней Михайлович опознал в скромном мелочном купце, обосновавшемся в гостинице «Европейская», чиновника по особым поручениям Главного управления Западной Сибири, коллежского секретаря Лещева. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что скрывается этот господин от моего внимания совсем неспроста. Наверняка шпионить отправлен – народ баламутить и компромат на меня собирать.
В общем, родное министерство встретило меня неласково. Если не сказать как-нибудь менее литературно… Опытный Герман меня успокоил, объяснил, чтобы за свой длинный язык я никаких репрессий не опасался. Свидетелей не было, а значит, слово Тройницкого против слова Лерхе. Ерунда!
Чайковский, старавшийся контролировать каждый этап устройства новых заводов, стал в Томске редким гостем. Однако ради того, чтобы представить мне приехавшего наконец Пятова, старый неугомонный генерал выбрал-таки время.
– Точно так, ваше превосходительство, – поклонился Потанин.