– И что, по-вашему, эти господа сделают? – хмыкнул я. – Порекомендуют мне заслать этих молодых нигилистов куда-либо в… на окраины? Так я уже отдал нужные распоряжения, и вскорости наши возмутители спокойствия отправятся… А вот вы, уважаемые доносители, как станете выглядеть?
– Ай, да бросьте вы это, – поморщился поручик. – Какая я вам светлость. Давайте уж, как все тут, зовите Володей.
Так что в гнев покровителя я тоже не верил. Мягкий он и пушистый, как плюшевый мишка. И если и делал что-то, хоть как-то влияющее на придворную жизнь, то только под давлением своей жены-ведьмы, принцессы Терезии, которую боялся и ненавидел весь свет. Ну или, конечно, по просьбе кузена, императора Александра. Поэтому я и почувствовал себя обворованным, когда понял, что принц попросту присвоил себе мои заслуги. Обидно, знаете ли, стало. От кого-нибудь другого – ладно, но уж от него такой подлости не ожидал.
Ну, может быть, чуть меньше. Я Василия попросил присматривать за моей медицинской научно-исследовательской лабораторией, которая окружной больницей официально называется. Чтобы у господина Дионисия Михайловича Михайловского ни в чем нужды не было.
Вот спросят у меня какую-нибудь ерунду, и не ответить нельзя будет. Придется сидеть, облизываться и развлекать высокородных рассказами. А в животе кишка кишке била по башке. Я заторопился жевать. С этих станется нас с Ваней без ужина оставить. И царь не поможет. Не станет же он с родней из-за нас, мелких незначительных людишек, ссориться.
Принцесса Терезия была против. И брак оказался обречен. Но случилось непредвиденное. То, чего придворные стратеги не могли предусмотреть или на что не обращали внимания. Катенька влюбилась в Никсу. Да так, что, едва тот отправился в Данию на смотрины принцессы Дагмары, принцесса Ольденбургская слегла с сильнейшим нервным расстройством.