– Ваше императорское высочество, вы позволите мне говорить откровенно?
– Без имен! – рыкнул первый. С логикой у него дружбы не было, потому что тут же объяснил свою откровенность: – Теперь-то уже что? Ему минута жизни осталась.
Требуется перевезти две с половиной тысячи человек из Томска и тысячу двести из Колывани – до Бийска. Почти все обременены скарбом, скотом и лошадьми. Из опыта прошлогодней экспедиции я уже знал, что в таких условиях больше полутора сотен человек на одну баржу не вмещается, а путь в одну сторону занимает около трех недель. Навигацию в этом году планировали открыть раньше обычного, первого мая, но к концу июня большая часть кораблей должна стоять на погрузке в Черемошниках. Иначе Тецков с товарищами и Тюфины начали бы нести убытки.
«…При дворе ходят слухи, что вы, милый Герман, в Петербурге успели обзавестись не только друзьями, но и весьма влиятельными врагами и завистниками. Ваш начальник по службе, не преминувший приехать на церемонию, пытался вас защитить перед злыми языками. Только вам должно быть известно, что военная доблесть – плохой помощник в галереях дворцов. – А вот такие фразы у моей Надежды Ивановны, воспитанной на бульварных дамских романах, родиться в голове не в силах. Тут явные следы классического образования. – Возле родителя нашего жениха часто видят одного господина, радующегося каждому вашему промаху. Ваша прекрасная госпожа, месье рыцарь, была бы рада, если бы вы выбрали время, чтобы лично засвидетельствовать ей свою готовность служить и впредь. А для старшего поколения, конечно, важно знать, с каким почтением вы к ним относитесь. Злые языки, как вы знаете, со временем способны убедить готового их слушать человека в чем угодно…»
Николай медленно шел по расчищенной аллее, время от времени, будто вспоминая, опираясь на украшенную серебряными узорами трость. Еще полгода назад и помыслить нельзя было о том, чтобы увидеть наследника престола проявляющим слабость. Теперь – нет. Теперь ему стало можно. Не обязательно стало целыми днями сопровождать в седле маневры гвардии, врачи категорически возражали против ежедневных прежде ледяных ванн. Трость – тоже теперь в порядке вещей. И этот высокий, узкоплечий и широкозадый цесаревич должен был быть мне благодарен.