Весьма и весьма многозначительная новость для тех, кто знает подоплеку. Во-первых, во всеуслышание объявлялось, что датчанка не отступится от жениха, несмотря на его болезнь. Оставалось лишь вздохнуть с облегчением и понадеяться, что больше мне не придется быть пешкой в чьей-то игре, правила которой я даже не понимаю.
По Петровской площади кругами катались многоместные тройки с бубенцами, и «золотая молодежь» перебрасывалась шутками и тостами. Шампанским забрызгали брусчатку, помнящую кровь декабристов. Бронзовый Петр звал куда-то вдаль, вперед, к одному ему известной цели. Его не слышали и не слушали. Всем было не до скрытых в тумане будущего горизонтов. Парящий на легком морозце Петербург отдался развлечениям со всей широтой и педантичностью своей русско-немецкой души.
– Репутация? – вскричал Пятов и порозовел. Сразу проявилась тончайшая капиллярная сетка на одутловатом лице. – Вот уж никогда бы не подумал. И кто, осмелюсь спросить, ваше превосходительство, меня рекомендовал?
– Мы способны и вдвое больше произвести. Надобно бы подумать, чем еще торговый люд здешний заинтересовать. Заводы, как меня учили, должны хозяевам и прибыль приносить, а не только самолюбие тешить.
Розовощекий жандарм и вовсе покраснел как вареный рак. Я только что прилюдно усомнился в его честности. А следовательно – нанес оскорбление чести.