Схлопотавший по харе боец, утирая тряпицей кровь с разбитой губы, возвращается на «рабочее место». А я занимаю свое, потирая грудь. Ничего страшного. Небольшой ушиб.
— Могу. А зачем? Я ж сказал: мы его досуха вымели.
— Как это — жертвовать? — возмутился я. — Это ж наши!
— Конечно, он знает, — заявил Ове Толстый. — Ульф — наш хёвдинг.
— Почему? — Осоловелые карие (редкость на севере) глаза уставились на меня.
Обычно со мной за столом сидят и другие: отец Бернар, англичане Дикон с Уиллом, сарацин Юсуф, Вихорёк… Не сегодня.