– А что тогда ты тут делаешь? – изумилась Илли. – Почему им не помогаешь?
Кандирд молчал так долго, что сеньорите стало казаться, что ответа она не услышит никогда.
– Знаете, ваше величество… я ведь вас понимаю. И как мать, и как королеву. Вам нужно быть очень собранной и бдительной, чтобы в вашу замечательную, дружную и надежную семью не проникла та, что рассорит братьев, нашепчет одному из них злых сплетен и наветов, развалит труд всей вашей жизни… и ваших предков. Моя мама тоже все время мне повторяла… чтоб я не верила льстивым словам сеньоров, которые будут преследовать свои цели, чтоб была подозрительной и осторожной, чтоб не давала никаких обещаний, пока не узнаю хорошо человека и его намерения. Много еще от чего предостерегала меня моя мама… а потом приехали ваши чиновники, посадили в карету и повезли во дворец… и сеньора Павриния настрого запретила говорить «нет», если принц предложит руку. Сказала, что за такое непослушание нам не будут три дня давать ничего, кроме воды.
Мелькнули в глубине фигуры в балахонах и зеленые ногти, вцепившиеся в невидимый путь, и все оказались посреди просторного зала с высоким куполообразным потолком.
– Я с радостью отвечу на все вопросы, ваше величество.
– Это мой дядюшка, маркиз Эндерстон, – делая самое смущенное личико, пролепетала Илли, – а я Дарэттия Эндерстон.