Илли покивала с самым лицемерным видом – ей ничуть не было жаль, что она не сидит тут с иголкой в руках. Она вообще считала, что все положенные ей в жизни вышивки уже сделала на тетушкиных чулках. А маленькие подушечки, которых была масса даже у ее тетушки, сеньорита давно переименовала бы из думочек в спюшечки: никто и никогда, подсовывая их под щеку, нио чем не думает.
– Особенно – не нужно. Мы должны встретиться с ними вечером… или ночью. Нас гонит ветер, а на яхте сильный маг. Но ее величество ждет нас во дворце… а тебе доставят письмо.
– А того, что я ей печень вырастила новую взамен той, что она почти сожгла жиром и алкоголем, она не сказала? Она ведь уже есть ничего не могла, на таблетках сидела, когда ко мне приехала.
– Почему мне кажется, что ты сейчас… немного хитришь?
На вершине холма, покрытой скудной растительностью и почти открытой взгляду, младший принц внезапно приказал остановиться. Бенгальд послушно повиновался и, оглядевшись, начал понимать, почему именно здесь. Серых гоблинов, одевающихся только в короткие штаны из серых же или рыжеватых шкур, на этом склоне было бы значительно проще засечь, чем в густых зарослях или среди камней, где они так любили сражаться.
Помощник принца, исполнявший роль командира, заметив изящную уверенность этого жеста, бросил Бенгальду очень красноречивый взгляд, но его высочество ничего «не заметил». И ловко полез по лестнице первым, а едва оказавшись на борту, обернулся посмотреть, что делается в лодке. И сумел почти не удивиться, обнаружив, что Илли взбирается вслед за ним с ловкостью обезьянки.