У Ярослава Владимировича была жена, происхождение которой неизвестно. В одном месте сказано, что ее вроде бы звали Анной. О потомстве от этого брака история ничего не знает. Детей либо не было, либо они умерли в раннем возрасте.
Хочется посвятить еще несколько слов Германариху и его сгинувшей державе – в память о первой, неудачной попытке создания российского (в географическом смысле) государства.
В 1064–1066 г.г. взбунтовался Ростислав Ростовский; в 1067 г. – Всеслав Полоцкий (подробнее об этих конфликтах будет рассказано в следующей главе), но, пока трое Ярославичей сохраняли единство, у них хватало сил справляться с внутренними неурядицами. Когда в 1068 году на страну напали половецкие орды, Ростислава на свете уже не было, а плененный Всеслав сидел в киевской темнице.
Боголюбский на ночь запирался. Зная это, убийцы постучали в дверь, и один назвался Прокопием – это был главный фаворит Андрея, ненавидимый не меньше, чем он сам. В спальне князя находился «кощей», комнатный слуга. «Разве это голос Прокопия?» – спросил Боголюбский и не открыл.
Святослав был мрачен, аскетичен, безжалостен к себе, умел воспламенять сердца воинов правильно подобранными словами, но при этом не признавал никакой рисовки. У греческого историка Иоанна Скилицы описан эпизод, красноречиво демонстрирующий разницу между двумя видами храбрости – театральной греческой и суровой варяжско-русской. «Видя, что скифы сражаются с большим жаром, нежели ранее, император был удручен потерей времени и сожалел о ромеях, переносящих страдания мучительной войны; поэтому он задумал решить дело поединком. И вот он отправил к Сфендославу посольство, предлагая ему единоборство и говоря, что надлежит решить дело смертью одного мужа, не убивая и не истощая силы народов; кто из них победит, тот и будет властителем всего. Но тот не принял вызова и добавил издевательские слова, что он, мол, лучше врага понимает свою пользу, а если император не желает больше жить, то есть десятки тысяч других путей к смерти; пусть он и изберет, какой захочет. Ответив столь надменно, он с усиленным рвением готовился к бою…».
Всякая новая орда, появляющаяся из неведомых краев, приводила более развитую цивилизацию в трепет свирепостью и жестокостью, но таких страшных варваров римско-греческий мир еще не видывал.