Разумеется, у воинственно-патриотичной части читательской аудитории уподобление России «городу Глупову» вызвало негодование, автора обвиняли в глумлении над русским народом и русской историей. Но способность к самоиронии – одна из спасительных черт нашей культуры; без этих освежающих инъекций мы все давным-давно задохнулись бы от казенной патетики и сиропной сладости, всегда свойственных официальным трактовкам истории.
Центральная власть окрепла, сила Руси возросла, образовался избыток ресурсов, который позволил наследнику «остроумной» Ольги перейти от внутригосударственного обустройства к попытке внешней экспансии и создания империи.
Из летописи можно заключить, что при Игоре важные решения принимались старшей дружиной – «боярами» или «княжьими мужами», и это почти без исключения варяги. Младшие дружинники назывались гридями (от скандинавского слова grid, «дворня»). Гражданское управление – прежде всего в городах – осуществляли «старцы», среди которых помимо купцов-варягов было немало и славянских старейшин.
Это отлично понимали и дядья-Ярославичи. Святослав не дал буйному племяннику закрепиться в этом стратегическом пункте – отправился туда с дружиной. Ростислав не мог воевать с могущественным родственником и убрался из города («не потому, что испугался Святослава, но не желая против своего дяди оружия поднять», – считает нужным пояснить летопись). Однако стоило дяде уйти, как изгой вновь выставил слабого Глеба Святославича и на этот раз сел в городе крепко. Ярославичам теперь было не до далекой Тьмутаракани – у них в это время началась куда более опасная война с Всеславом Полоцким.
Последнего из живых братьев, псковского Судислава, Ярослав на всякий случай посадил в темницу и забрал его удел себе.