В тот же вечер – 9-го мая мы уехали домой, ждать оговоренные две недели.
Все это вспоминалось каким-то фоном, словно происходило не со мной. Наверное, так оно и было – потому что все годы правления Горбачева я проведу в Америке.
– Это когда он в банде Холла геройствовал? Не, – усмехнулся веселый Чарли, – я к ним никакого отношения не имею. Я из другого ведомства.
Захар встретил меня сверкающей белозубой улыбкой в тысячу звездных величин. Он долго хлопал меня по спине и восторгался балалайкой, прихваченной мною в Москве специально для него. Из аэропорта мы поехали сразу в больницу к Чарли, но по дороге остановились в дорожной забегаловке – Пицце Аурелио.
– Обучились, – мрачно ответил Захар, бросив сумку в кресло и плюхнувшись в него вслед за ней. – Еще больше запутались только!
Захар сидел на единственной скамейке, стоящей посреди заплеванного шелухой подсолнечника пространства, а над ним нависали с трех сторон Васек Глибин и пара его дружков – Жбан и Гоша. В опущенной голове Захара читалась какая-то обреченность.