Очнулась она только в полдень воскресенья, совершенно разбитая и голодная, как медведь после зимней спячки. Зеркало, мимо которого Вероника медленно, по стеночке, пробиралась в сторону кухни, отобразило такую физиономию, что краше в гроб кладут. Всклокоченное, помятое, осунувшееся существо не имело права быть ею! Апофеозом картины служили синяки под глазами, насыщенные, точно водянистой черной тушью начерченные.
— Ок… А ты… Телефончик не дашь свой? — шалопай захлопал ресницами.
На слове: «Один», — испарился убийца, бард замешкался, меняя гусли на лютню (Хэйт поймала себя на мысли, что считает бородатого тормозом, раньше надо было производить замену инструмента), гнома выставила перед собой щит.
— Сейчас твой приятель рассвирепеет — я вижу, как играют желваки на его… лице — и рванет ко мне, как к самой «тонкой» цели. Ты отступишь вглубь зала — потому что всегда прячешься за его спиной (справедливости ради отмечу, что за такой спиной грех не спрятаться). Гнома ринется к тебе, потому что, если она тебя оглушит, ты не сможешь подлечивать орка. Вот только за моей спиной метра два свободного от мобов коридора, а ты стоишь посреди зала. Моя говорливая подруга поведала мне о системе возрождения монстров в данном Некрополе: после полной зачистки зала через двухминутный интервал мобы начинают появляться на своих исходных позициях, начиная с первого убиенного. Отступая, ты практически падешь в объятия милого вампирчика, который появится позади тебя через… упс, уже.
Стас тем временем устраивал выволочку «бездарным ленивым дармоедам и прохиндеям», как он называл всю без исключений группу. Группа обижалась, отводила глаза, но терпела.
Он хмыкнул, бросил девушке один за другим два бутылька — на ману и хп. Хэйт молча выпила «подачку». Швырнула в сторону парня две золотые монеты.