Я открыл ворота, вывел машину на улицу, потом закрыл дедовские ворота в последний раз. Нагнулся и набрал горсть земли из-под вишен перед домом, завернул ее в носовой платок, положил в карман. Не удержался, прижался лбом к калитке, постоял так минуту. Перед глазами все расплывалось. Слезы, что ли?
Сзади творилось что-то жуткое, настоящее огненное светопреставление. Высоченные столбы пламени с гулом пожирали кустарники и бурьян, сжигали деревья.
Этот монолог напомнил мне сетевых менеджеров, которые продавали за дикие деньги китайские утюги. «Сегодня ваш счастливый день», – и так далее. Я протянул карточку парню.
– Ты смотри, «Щи томленые, кислые в горшочке». Я таких сто лет не ела, моя бабушка по матери нас ими в деревне угощала. Надо попробовать. – Олеся подняла руку, привлекая внимание паренька.
Я считала себя покойницей. Как-то одна девушка в нашем городе просто высмеяла этого, эту… Ну короче, ей через полгода плеснули в лицо серной кислотой. А тут я ему все личико поправила и один глаз повредила. Это мне уже Томка рассказала… Мне точно надо было прощаться с жизнью…
С нами пойдут еще три автобуса с переселенцами и броневик сопровождения Русской Армии.