– Во прется чувак, – сказал Колян. – Даже завидно. Ты сколько съел-то?
Про надпись на потолке я, похоже, безвозвратно забыл. Были времена, когда я изводил по книжке в месяц на такие заметки, и каждая из них казалась полной смысла и имеющей значение, которое непременно будет востребовано в будущем. Но когда это будущее наступило, записные книжки куда-то делись, за окном пошла совсем другая жизнь, и так вышло, что в конце концов я оказался на промозглом Тверском бульваре с револьвером в кармане пальто. Хорошо еще, подумал я, что встретил старого друга.
– Не помню, – пробубнил Колян. Он, казалось, ушел из разговора и был занят чем-то другим.
– Эх, Петька, – сказал Чапаев, – объясняешь тебе, объясняешь. Любая форма – это пустота. Но что это значит?
– Мы поспорили о метафизике сна, – сказал я.
– А что, до него ее не было? – спросил Мария.