Все же сумела перевернуться, и мы поменялись местами. Сейчас я разрывала гаду крылья и оставляла глубокие кровавые борозды на животе. Уже подбиралась к шее, когда он внезапно затих и перестал сопротивляться. Тогда я совершила самую большую ошибку – посмотрела ему в глаза. Там снова царила потемневшая от боли синева. Потом она затянулась алой дымкой, затем вспыхнула белым огнем с лиловыми искрами, и я взвыла, закрыв глаза. Однако сияние словно переместилось в меня и гаснуть не спешило, обжигающе сияя за опущенными веками.
– Не-а, – поболтала ногами в воздухе и повела плечом, отчего бабочка взлетела ввысь и стала там кружить одиноким огоньком. Сегодня не было огромных сфер из мотыльков. Зал был погружен в полумрак, лишь стены неярко искрились.
– Лучше скажи, что нет других идиотов, – обреченно простонали в зазеркалье. – Ладно! Радуйся, что я без комплексов.
– Что ты так взбесился-то? – удивилась я.
– Тут, – хрипловатым со сна голосом ответила я. Открыла глаза и улыбнулась супругу.