Марин потащил Раздолбая к монгольфьеру, но под горловиной шара полыхнул огонь, и аэростат начал медленно подниматься.
Свой день рождения Раздолбай до половины проспал. Обычно ему хотелось, чтобы этот день сопровождался каким-нибудь ярким событием, которое впечатывалось бы в память словно красочный слайд, и он всегда сокрушался, если вместо слайда получался блеклый оттиск. Двадцатилетие, съеденное до середины сном, стало бы самым блеклым днем рождения из всех, если бы не случилось всего того, что произошло накануне. Потянувшись на своем плюшевом диване, Раздолбай с наслаждением перебрал в памяти слайды недавних впечатлений и подумал, что после такого накала «своей жизни» желать сию минуту ярких событий будет излишеством. Прикинув, что праздновать ему, кроме как с родителями, все равно не с кем, он решил использовать остаток вечера, чтобы побыть хорошим сыном. Мама должна была оценить, что отметить круглую дату он решил с ней, а знать об отсутствии выбора ей было не обязательно.
— А при том, что это ведь тоже женщина и даже дико пикантная.
Диана выбрала в комоде черную бельевую пару и спрятала волнующие светлые островки под непроницаемой тканью.
— Не улетишь сейчас — с Дианой ничего не будет.
Он решил приехать к Диане последний раз — на ее день рождения. Десятого августа, за два дня до двадцатилетия самого Раздолбая, ей исполнялось восемнадцать, и поздравление казалось удобным поводом сделать красивый жест.