Раздолбай часто фантазировал на тему, как и при каких обстоятельствах с ним это впервые случится. Он представлял, как обнимает любимую девушку за талию и говорит ей, что не может больше скрывать своих чувств. Она отвечает, что тоже «что-то такое испытывает». Он целует ее в губы и прижимает к себе крепче — она говорит ему «да». На этом фантазия заканчивалась, потому что мысленно делать с любимой девушкой то, что он видел в немецких фильмах, у Раздолбая не получалось — это было все равно, что фантазировать, как распить на двоих с мамой бутылку водки. Таким образом, любовных фантазий всегда выходило две — одна про первый раз с любимой девушкой, которой последнее время представлялась Диана, а вторая — про немецкое кино с собой в главной роли. Сейчас эту роль предстояло сыграть наяву, и ужас охватывал Раздолбая от мысли, какая бездна отделяет его от мускулистых дядек, кричавших: «Ja! Ja! Ich schliessen, schliessen!» Эти дядьки делали свое дело с такой же виртуозностью, с какой дубасил своих недругов Брюс Ли, и если Раздолбай понимал, что на месте Брюса Ли у него не могло быть шансов, то приходилось признать, что и на месте мускулистых дядек ему тоже светило не много. Кися плескалась под душем, напевая «smooth operator», а Раздолбай трепетал так, словно вместо Брюса Ли выходил драться против четверых амбалов.