— Будь Прометеем, дай огня и… едь! — сказал он Фархаду.
«Будут бить, никто ведь и не заступится», — думал Раздолбай, озираясь в поисках цветочного ларька.
— Ладно. Но если у тебя новые записи появятся, ты звони. Там, кстати, в пакете для тебя кое-что есть. Увидела в газете статью, подумала, что, если ты рисуешь, то тебе будет полезно.
Раздолбай начал выдумывать мудреную фразу, которая начиналась словами: «Я понял, что хочу сейчас больше всего, и я хочу этого, даже если тебе не важно…», но Кися вдруг откровенно лизнула пальцы правой руки, пробралась ими за пазуху халата и, закрыв глаза, откинула голову на спинку кресла. В мозгах Раздолбая дернулся какой-то мощный рубильник, и, не успев ни о чем подумать, он ринулся вперед, словно вылетел из катапульты. Зависнув над Кисей, как шмель над цветком, он стал выбирать место, куда приложиться губами, и наконец ткнулся ей в шею.
— Скоро не останется ничего государственного. Не то что издательства, а заводы, корабли и порты станут частными. Люди занимаются бизнесом, и я займусь.
— Раньше ты говорил себе что-то подобное? Например, когда хотел унизить священника на вокзале. Сейчас бы я сказал тебе: «Не делай этого, потому что ты ничего про это не знаешь и не имеешь права судить», а тогда у тебя и мыслей таких не было.