— Не надо, ты сейчас окончательно все испортишь!
— Ты прав, маме хамить не надо, — начал он мысленный диалог, стараясь походить трезвостью суждений на дядю Володю. — Только давай перестанем считать тебя «голосом Бога» и признаем, что ты — часть моего сознания. Может быть, ты — лучшая часть! Но ты — это я, и я говорю сам с собой.
Железную дорогу он решил продать и, сложив рельсы в целлофановый пакет, отправился в «Детский мир».
«Какая же она красивая! — в который раз подумал он, провожая взглядом ее гибкую спину. — Как свободно ходит, нисколько не стесняясь… Словно какой-нибудь дикий зверь в природе».
Маэстро пришел в Дом композиторов к обеду мрачный, как проигравший картежник. Итальянские антрепренеры пригласили его сыграть в нескольких городах программу Листа, и это значило, что выходные отменялись надолго.
— У тебя никогда не будет денег, чтобы удовлетворять физиологию и безопасность телок, которых ты хочешь. Никогда — буквально. Ни сегодня, ни завтра, ни в сорок лет — никогда, — отчеканил Мартин, глядя Раздолбаю в глаза.